Два новых закона

На третий день одновременного давления улицы и Запада в Верховной Раде зарегистрированы сразу два законопроекта. Один отменяет одиозный 12414, второй - президентский. В этом, втором проекте, уверяет депутат Юрчишин, инициатор первого, - все почти так, как в первом, просто от президента. С ним не соглашается аналитический центр Лаборатория законодательных инициатив. В разборе законопроекта отмечено: норма о том, что СБУ должна проверять работников Национального антикоррупционного бюро Украины и других органов правопорядка, прокуроров ОГП и САП, которые имеют допуск к государственной тайне, на предмет совершения действий в пользу России, - может быть давлением на антикоррупционные структуры, а также основанием для получения доступа к материалам производств. Кроме того, можно говорить о зависимости НАБУ от СБУ путем внедрения постоянных проверок на полиграфе. В дополнение не отменяется норма, по которой в прокуратуру можно будет и в дальнейшем отбирать людей вне конкурса (вопреки стандартам ЕС). Это решение по дизайну напоминает поведение действующего американского президента, который сначала создает проблему, а потом, отменив ее, называет это большим, невероятным прорывом. В случае принятия президентского закона, а по тону Юрчишина очевидно, что согласные с ним депутаты готовы принять компромиссный вариант, реакция наших европейских партнеров остается под большим вопросом. Но для того, чтобы ее увидеть, законопроект еще надо превратить в закон. Вопрос в том, хватит ли у Банковой голосов, чтобы провернуть это так же быстро, как она смогла провести 12414.

‍

Обещанные провокаторы

Тем временем у театра Франко накануне несколько поубавилось людей и пропорционально увеличилось количество провокаторов. В частности, в гости к протестующим пришла депутат Безуглая с планшетом, на котором набила требование "Отставка Сырского". На многочисленные вопросы, что этот лозунг делает на посвященном совсем другой теме протесте, депутат последовательно отвечала: я пришла на площадку, потому что другой нет. Одни кричали "Безуглая черт", другие просили ее игнорировать, примерно через час от нее окончательно устали и оставили дискутировать с отдельными желающими и готовыми на это морально. Лидеров у стихийно собирающейся толпы в ближайшей (из доступных для людей) точке к Банковой все еще нет, здесь не работает ничего, кроме небольших мегафонов, которых совершенно не слышно из другой части сквера. Очень много иностранцев, с которыми спокойно говорят и объясняют, почему вышли. Я видела в соцсетях упреки, мол, молодежь пассионарная, но совершенно ничего не понимает. Но когда, еще в первый день протеста, откуда-то из толпы закричали: ВЫБОРЫ! - ни один голос не включился. Десятка четыре людей вокруг меня оглянулись в сторону мужчины, который это кричал, с холодным удивлением. А на следующий день после появления на протесте (куда политиков просили не приходить) Кличко, появились плакаты с личной просьбой к мэру больше так не делать. Не берите с команды президента пример, не считайте людей глупее себя. Так же быстро в четверг разобрались с парнями в балаклавах, которые захотели жечь портреты.

‍

Трава

Интересный момент: во вторник, до президентской подписи, когда основным требованием протеста было вето, под театром собралось по меньшей мере две с половиной тысячи (лично я очень плохо считаю толпу в условиях такого рельефа, как в сквере, без возможности вылезти куда-то заметно повыше, поэтому полагаюсь здесь на официальный комментарий МВД, предоставленный ТСН), и газон оставался чистым от людей. Траву обходили даже те, кому явно надо было быстро пробраться мимо. Новость о подписи встретили уже не массовым (метро перестало работать за час до того) криком "позор" и уже на следующий день в семь вечера начали с того, что уселись на той траве рисовать плакаты. А чуть позже, когда собралась толпа тысяч по крайней мере в пять, люди повылезали на крыши всего, на что физически можно было залезть. Интересная с антропологической почти стороны деталь. Президентская подпись окончательно нарушает молчаливый социальный договор, протест третьей волны (еще говорят: протест на картоне или театральный протест) наглядно показывает, что он не будет снимать ботинки, чтобы становиться на скамейки. 

‍

Дедлайнеры

Отдельный, мой любимый вайб - это дедлайнеры, которые на скорую руку дорисовывают плакаты: на траве, на парапете у метро, в окрестных кафе, которые я в среду планомерно обошла, потому что наверняка знала, что там увижу, и не ошиблась. Предлагайте всем, кто говорит о проплаченном протесте, зайти в Сенс на Крещатике и поинтересоваться стоимостью кофе. А еще лучше сразу их баньте, потому что нет смысла говорить с ботами или людьми, которые зарабатывают этим мелким диверсантством куда меньшие деньги, поэтому работают, искренне ненавидя новых непонятных сограждан.

‍

Цензура

Никто не расстреливает журналистов в марафоне (где я также работаю) за то, что они дают протесты в эфир, как некоторые уже, наверное, заметили. Я не знаю наверняка, но не верю в то, что где-то был озвучен прямой запрет. Поэтому искренне считаю это вопросом самоцензуры. Давайте откровенно: она есть у каждого журналиста мира (иначе вы бы слышали гораздо больше обсценной лексики в эфире), так же каждый журналист мира транслирует в эфир или на страницы своего издания ту картинку, которую способен увидеть и составить сам (к примеру, как-то в совсем другой, почти мирной, по сравнению с нынешней, жизни, я доказывала коллеге: когда на Прайд приходится проходить сквозь металлоискатель, а после Прайда прятаться - нельзя говорить в эфире, что он прошел спокойно, безопасно, без всяких препятствий... надо сказать, что у коллеги были свои аргументы, то есть столкнулась даже не редакционная этика, а взгляды на жизнь и словарное определение слов "спокойно" и "безопасно"). Опять же, в эпоху соцсетей недостаточно выключить протест из телевизора для того, чтобы люди его не увидели. Это понимают даже на Банковой. Эффект самоцензуры или откровенной цензуры - если к ней прибегнут - будет куда более разрушительным в случае, если новый закон, с разбора которого начинается этот текст, попытаются подать как исключительно сбалансированный и нужный государству. Тогда - завалив все контролируемые средства дистрибуции информации (и я говорю не только о телевизоре) контролируемым мнением - отдельных людей, умеющих читать, можно будет попытаться маргинализировать. Это будет интересный лакмусовый тест.

‍

Игра с нулевой суммой

Худший из всех возможных для государства сценариев - это решение власти, что демократическое общество несовместимо с ее собственным существованием в удобном для нее виде. Поэтому общество, которое ведет себя опасно для комфортного существования власти, надо разделить, запугать, отсеять всех, на кого это подействует, назвать провокаторами остальных и применить к ним максимальное силовое давление, чтобы остальные трижды подумали. Так уже было во многих странах мира, это будет длинный абзац, если я начну считать даже последние кейсы. К примеру, ровно десять лет назад, тоже летом, я была в Ереване, где как раз перекрыли центральный проспект, и провела там довольно бурную неделю. Мне там как-то сказали: хорошо вам было протестовать зимой, а нам так жарко, я объяснила, что такое водомет в условиях минус десяти, собеседник немного сник и согласился, потом мы синхронно вытерли пот со лба. Мне удалось поговорить там с одним тогдашним чиновником, который откровенно говорил: попытка силового разгона (тогда еще разбили много телекамер) была ошибкой, сейчас мы работаем над тем, чтобы протест разошелся мирно. Протест не разошелся мирно, его развели у нас на глазах. Часть лидеров предложила прийти на компромисс с властью и перенести демонстрацию в другое место, разблокировав проезд. Часть не согласилась. Люди разделились на неравные части, от разгона той ночью демонстрантов охраняли мы все - пресса, актеры, бывшие чиновники, кого там только не было в буферной зоне между одетыми в штурмовую броню силовиками и баррикадой из мусорников. Несколько раз казалось, разгон вот-вот начнется, силовики стучали палками по щитам, буферная зона никуда не девалась, ничего не произошло до утра. Утром все пошли спать, успокоенные победой. Через несколько дней протест заглох, не пережив разделения и обещаний президента Саргсяна уладить экономический повод для народного возмущения: временно не повышать тарифы на электроэнергию. Спойлер: конечно, их потом повысили, а обескровленный протест в конце концов подавили.

Так не сработало на Майдане, потому что нельзя бить детей.

Еще в среду кучка тех, кто оставался ночевать, когда я уже собиралась домой, уверяли то ли друг друга, то ли самих себя, что их не осмелятся разгонять. Это было бы максимально бессмысленно, их разгонять. Гораздо проще, например, внести два закона, не принять ни одного и дальше неделями обвинять друг друга. Севгиль Мусаева в четверг призвала депутатов не позорить страну, которая заплатила слишком большую цену за возможность выбора. Она убеждает их в понедельник собраться и "начать с чистого листа". Но такой шанс есть только у тех, чье политическое (да и физическое в контексте источников дохода) выживание не связано с отсутствием последовательного гражданского общества и жизнеспособных антикоррупционных институтов в стране. Это только в игре с ненулевой суммой победа одних не означает обязательное уничтожение других.

В нашем случае может быть наоборот.