«Телефон достаем, разблокируем и передаем для осмотра», – с этой фразы начинается Крым для каждого, кто въезжает в него из оккупированной Херсонщины. Эту не прописанную ни в одном российском законе проверку сами оккупанты называют «экспресс-фильтрацией», а крымские правозащитники изобрели термин «армянская аномалия».

Сразу после захвата украинского полуострова россияне прочертили «границу» по Перекопскому валу, а на трассе возле города Армянск установили пропускной пункт. До полномасштабного вторжения именно через этот переход можно было попасть в Крым с материка. Оккупанты обустроили его как настоящий пограничный КПП — сканеры, проверка паспортов, таможня. После захвата Херсонщины пропагандисты радостно объявили: граница исчезла! Но пункт пропуска почему-то остался.

«Может, по документам что-то и изменилось, но функционально – ничего. Здесь, как и раньше, осматривают машины, проверяют документы, обыскивают сумки и допрашивают людей. Причем гораздо активнее, чем это было раньше. Объясняют, что это меры безопасности на границах с прифронтовыми регионами и что так поступают не только в Крыму, но и в Ростовской области на границе с Донбассом. Тот факт, что юридически на такие проверки за пределами зоны пограничного контроля у них нет полномочий – никого не смущает», – рассказывают в правозащитной организации Irade.

И добавляют, что поток людей с новооккупированных территорий в Крым достаточно существенный, в основном из-за тотального уничтожения системы здравоохранения: больницы разрушены, медики уехали.

«Мы с мамой нашли эндокринолога аж в Симферополе, потому что поближе нет. Нас предупредили, что будет полноценный контроль перед Армянском, но такого треша я не ожидала. Ты заходишь в кабинку, и там какой-то бурят пренебрежительно так распоряжается: давай сюда телефон. А тон и вид такой, что сразу понятно – откажешься, и тебя шлепнут прямо за этой их будкой... Конечно, разблокировала и отдала, куда деваться?", - вспоминает жительница одного из сел Голопристанского района Ольга.

Требования по разблокировке телефона не регламентированы ни одним российским законом: без решения суда силовики не имеют права доступа к личной информации на гаджетах. Но для тех, кто пытается отказаться, у сотрудников ФСБ есть аргументы, с которыми сложно спорить.

«Мне так зарядили – раз ты не хочешь показывать (телефон – Ред), значит у тебя там снимки военной техники, наших постов и фортификаций. Поэтому вызываем наряд контрразведки, пусть они дальше сами разбираются. Пришлось еще самому просить, чтобы они мой телефон посмотрели. А то знаю я, как они «разберутся» – исчезнешь в их подвалах и поминай, как звали», – рассказывает местный фермер Николай, который рискнул поехать в Крым за посевным материалом.

По его информации, в телефоне проверяют не только галерею, но и переписку в различных мессенджерах, публикации в соцсетях и даже список контактов, особенно, если они на украинских номерах. При этом российскими спецслужбами используется программное обеспечение, которое позволяет восстанавливать удаленные диалоги в различных чатах.

«У меня нашли удаленную переписку еще за прошлый год. Там ничего такого не было – просто уточнил у менеджеров пару вопросов и удалил чат за ненадобностью. Пришлось объяснять этим ребятам очень подробно, почему я решил его удалить. Повезло, что номер был российский. У кума в телефоне нашли украинский номер – контакт какого-то старого поставщика – и давай его крутить, что это номер сбушника. Может, на реакцию смотрели. Видно, что мимику они читают четко», – говорит Николай.

Прием с «телефоном сотрудника СБУ» оккупанты пытались применить и к крымчанину Сергею, у которого в Олешках живет мать. Кроме копания в телефоне при пересечении этого пункта он постоянно сталкивается с детальным обыском вещей и раздеванием – мужчин оккупанты осматривают на предмет татуировок, шрамов и следов отдачи огнестрельного оружия. Однажды Сергей стал свидетелем того, как молодого парня с татуировкой, которая показалась пограничникам подозрительной, посадили в микроавтобус с военными номерами и куда-то увезли.

Завершает процедуру «экспресс-фильтрации» общение с офицером ФСБ на общеполитические темы. «Расспрашивала эта гнида, ходила ли я на «референдум» и как отношусь к «освобождению», а также в целом к «СВО». Потом спрашивал, нет ли у меня симпатий к «киевской нацистской хунте» и «Бендере», а также родственных связей в других регионах Украины. Еще что-то там спрашивал из набора той дичи, которую они по телевизору показывают. Не представляю, как я это все выдержала», – делится впечатлениями Кристина, которая ездила из Херсонской области в Крым по работе.

Тех, кто «не выдерживает» или у кого в телефоне находят, скажем, украинскую музыку, везут в Армянск, где городской суд в конвейерном режиме признает людей виновными в хулиганстве, дискредитации армии, оскорблении российских государственных органов и других правонарушениях.

«Мы называем это Армянской аномалией – один городской суд за месяц рассматривает столько дел о дискредитации, сколько все суды Крыма вместе взятые. И это объясняется очень просто – нигде больше в Крыму так тотально не «вскрывают» телефоны, чтобы получить поводы для судебного преследования, как на этом нелегальном блокпосту», – рассказывают в правозащитной организации «Крымский процесс».

Там также отмечают еще одну тенденцию: если на «фильтрации» обнаруживают явные признаки проукраинских настроений, на границе этого человека не трогают. Пропускают в Крым и уже там, через очень короткое время «внезапно» задерживают по обвинениям в шпионаже, подготовке покушений на коллаборантов или хранении взрывчатки.